НРАВСТВЕННЫЕ УРОКИ
ЛЬВА НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОГО
(«Кавказский пленник»)
Açar sözlər:
Qafqaz əsiri, uşaqlar üçün kitab, zabit obrazları, dağlıların
məişəti, folklor poetikası, uğurlu tərcümə
Key words:
prisoner of the Caucasus, books for children, images of officers,
highlander’s household, folklore poetics, a successful translation
Ключевые слова:
кавказский пленник, книга для детей, образы офице-
ров, быт горцев, фольклорная поэтика, удачный перевод
Кавказская тема соотносится в творчестве Толстого с
размышлениями о подлинной и мнимой храбрости, истинной и
ложной красоте, духовной и нравственной сущности.
Тема нравственной ценности человека нашла свое худо-
жественное воплощение и в рассказе «Кавказский пленник»,
написанном специально для детей.
Он был напечатан на страницах журнала «Заря» в 1872
году, а потом включён в «Четвёртую русскую книгу для чтения».
В нём отражён реальный случай из военной жизни писателя. 13
июня 1853 года он чуть не оказался в плену у горцев по дороге из
крепости Воздвиженское. А.Л.Толстой в своей книге описывает
это так:
«Толстой с другом своим Садо провожал обоз в крепость
Грозную. Обоз шёл медленно, останавливался, Толстому было
скучно. Он и ещё четверо верховых, сопровождавших обоз,
решили его обогнать и уехать вперёд. Дорога шла ущельем,
горцы ежеминутно могли напасть сверху, с горы, или неожи-
данно из-за утёсов и уступов скал. Трое поехали по низу ущелья,
330
а двое – Толстой и Садо – по верху хребта. Не успели они
выехать на гребень горы, как увидали несущихся навстречу им
чеченцев. Толстой крикнул товарищам об опасности, а сам,
вместе с Садо, во весь дух помчался вперёд, к крепости. К
счастью, чеченцы не стреляли, они хотели взять Садо в плен
живым. Лошади были резвые, и им удалось ускакать. Пострадал
молодой офицер, убитая под ним лошадь придавила его и он
никак не мог из-под неё высвободиться. Скакавшие мимо
чеченцы до полусмерти изрубили его шашками, и когда русские
подобрали его, уже было поздно, он умер в страшных мучениях»
[1, с. 57].
Об этом факте вскользь упоминается и в дневниковой за-
писи от 23 июня 1853 года: «Едва не попал в плен, но в этом
случае вёл себя хорошо, хотя и слишком чувствительно» [2, с.85].
Поэтому жанр рассказа и определён как быль, что указывает на
реальную основу событий.
Кроме того были и другие литературные источники рас-
сказа. Биограф писателя Н.Н.Гусев указывает на повесть не-
известного автора, подписавшегося инициалами Н.М., напечатан-
ную в «Библиотеке для чтения» за 1838 г. «Сюжеты повести Н.М.
и рассказа Толстого в основном совпадают: русский офицер
попадает в плен к горцам и бежит из плена. В подробностях есть
и сходство и различие… Можно предположить, что Толстой ещё
мальчиком читал «Кавказского пленника» Н.М. и сюжет повести
запомнился ему» [1, с. 72-73].
Н.Гусев упоминает и другое произведение – воспоминание
о действительном факте – записки полковника кирасирского
полка барона Ф.Ф.Торнау, который в 1834-1836 годах был послан
в Абхазию «для тайного обследования горских аулов» и попал в
плен к горцам. Характер главного героя Жилина во многом
напоминает характер Торнау, каким он вырисовывается в
рассказе [1, с. 73].
Впервые в русской литературе именно Толстой обращается
к детям с рассказом о бессмысленности войны, приносящей лишь
страдания и несчастья людям, сеющей ненависть и рознь между
русским и кавказским народами. Профессор Ф.Рзаев отмечает:
«Сюжет «Кавказского пленника» Толстого близок к сюжету
одноимённой поэмы А.С.Пушкина, с лёгкой руки которого эта
тема стала традиционной темой русского романтизма. По мне-
нию проф. А.Дж.Гаджиева, «не случайно последним в хроноло-
331
гическом отношении произведением о пленнике Кавказа оказался
именно рассказ Толстого «Кавказский пленник», в отличие от
всех ему предшествовавших, написанный твёрдой рукой писа-
теля-реалиста» [3, с. 52].
Название рассказа Толстого совпадает с названием роман-
тических поэм Пушкина и Лермонтова и это наводит на мысль,
что писатель хотел написать свой рассказ совершенно иначе. Это
предположение укрепляется довольно резким отзывом о поэмах
Пушкина (за исключением «Цыган»), написанном им 7 июня
1856 года.
И действительно, ни в характерах персонажей толстовского
рассказа, ни в описании обстановки, ни в изображении природы
ничто не напоминает романтическую поэму. В этом рассказе
писатель нигде не переступает строгих границ реализма. «Он
выступил со своим «Кавказским пленником», опирающимся на
широкую базу мирового эпоса и обращённым к читателям всех
классов и возрастов». Но результат получился неожиданный:
«рассказ, как будто направленный против Пушкина, оказался
стоящим гораздо ближе к пушкинской прозе, чем прежние вещи
Толстого. Это совершенно естественно: принципы «простоты и
ясности рисунка и штриха» должны были привести Толстого к
прозе Пушкина» [3, с. 76-77].
В рассказе события разворачиваются вокруг двух главных
фигур – офицеров Жилина и Костылина, захваченных в плен
горцами. Оказавшись на чужой стороне, они по-разному про-
являют себя. Смелый и выносливый Жилин не сдаётся до конца,
он упорно и настойчиво стремится к свободе и добивается своего.
А слабый, безвольный Костылин так и остаётся «смирным» в
надежде на выкуп. Храбрость, смекалку и силу духа Толстой
противопоставляет трусости и малодушию.
Жилин своим трудолюбием, скромностью и простотой
сумел расположить к себе горцев, прижиться во враждебном
окружении. Хозяин видит в нём джигита, а жители аула ценят его
как «мастера на всякое рукоделье». Он не избалован жизнью,
сильный, крепкий, «жилистый». И в нём много человечности,
доброты, русского сердца. Костылин же в плену собственной
слабости, невольник обстоятельств, он не готов к испытаниям, не
приспособлен к трудностям. «А Костылин – мужчина грузный,
толстый, весь красный, а пот с него так и льёт» [4, с. 209].
Жилин вглядывается в окружающий его кавказский быт и
332
находит всему сравнение со своим родным, русским: «Видит –
деревня татарская, домов десять, и церковь ихняя, с башенкой»
[4, с. 213].
Помимо бытовых сцен рассказ украшают картины чару-
ющей кавказской природы:
«Стало солнышко закатываться. Стали снеговые горы из
белых – алые; в чёрных горах потемнело; из лощин пар поднялся,
и самая та долина… как в огне загорелась от заката» [4, с. 220].
Толстой правдиво отображает подлинный мир горцев, их
жизненный уклад и традиции, их характер и образ мыслей, их
непреклонность и отвагу, их воинственный, героический дух.
Выразительны образы Кази-Мугамеда, Абдул-Мурата, зло-
го старика Хаджи, потерявшего в войне с русскими семерых
сыновей, а восьмого убившего за измену.
Толстой мастер портретных зарисовок. Небольшой штрих,
мелкая деталь и перед нами уже характер вырисовывается:
«Красный татарин… как волк исподлобья косится» или «А
черноватый – …так весь на пружинах ходит» [4, с. 212].
Особой теплотой и симпатией овеян образ горянки Дины.
«Прибежала девочка – тоненькая, худенькая, лет тринад-
цати… глаза чёрные, светлые и лицом красивая» [4, с. 213].
С детской непосредственностью в ней сочетается смелость
и решительность. «Ухватился за шест, велел Дине держать,
полез… Дина его тянет ручонками за рубаху, изо всех сил, сама
смеётся» [4, с. 213].
Её искренняя привязанность к простому русскому солдату
трогательна и овеяна лиризмом.
Толстой-моралист утверждает: русские и горцы могут жить
в мире и согласии. Н.Н.Гусев писал: «Кавказский пленник»
особенно нравился и автору и читателям-детям. В трактате «Что
такое искусство?» (1897-1898) Толстой выделяет этот рассказ.
Здесь он причисляет «Кавказского пленника» к произведениям
«всемирного искусства», соединяющего людей в одном чувстве,
всем доступном.
О «Кавказском пленнике» Толстой одобрительно отзывался
и в устных беседах. В 1883 году на вопрос одного из посетителей,
в каком возрасте можно давать детям его «Детство», Толстой
ответил, что он не считает свои повести «Детство» и «Отро-
чество» пригодными для детского чтения, и прибавил, «особенно
оживившись»: «Вот «Кавказский пленник» – Жилин и Костылин
333
– вот это я люблю. Это дело другое. «Кавказский пленник»
можно дать детям и они любят его. Хотя это могло бы быть и
лучше». На вопрос собеседника, какие улучшения можно было
бы сделать в «Кавказском пленнике», Толстой ответил: «Язык
можно было бы сгладить несколько, некоторые народные выра-
жения заменить другими, но уж я этого не могу. Я всегда пишу
так» [1, с. 75].
«Кавказский пленник» адресован детям, чем обусловлена
простота и безыскусность изложения, приближённость языка к
живой народной речи, сказовой манере. «…песни, сказки, были-
ны, – писал Толстой в письме Н.Н.Страхову 22 марта 1872 года, –
всё простое будут читать, пока будет русский язык. Я изменил
приёмы своего писания и язык, …язык, которым говорит народ и
в котором есть звуки для выражения всего, что только может
желать сказать поэт, – мне мил. Язык этот, …– есть лучший
поэтический регулятор. Захоти сказать лишнее, напыщенное,
болезненное, – язык не позволит… народность настоящая… ис-
точник тепла и света… Я… просто люблю определённое, ясное и
красивое и умеренное и всё это нахожу в народной поэзии и
языке и жизни…» [5, с. 708].
Народно-сказочная стихия языка, мелодичный строй речи,
умелое использование фольклорной поэтики чрезвычайно ожив-
ляет произведение, придаёт ему яркую образность: «…я написал
совсем новую статью в «Азбуку» – «Кавказский пленник»… Это
образец тех приёмов и языка, которым я пишу и буду писать для
больших» [5, с. 708].
Рассказ «Кавказский пленник», как и другие рассказы для
детского чтения, сыграл важную роль в эволюции творческого
метода Толстого. Как справедливо писал Б.М.Эйхенбаум, «Кав-
казский пленник» – «это вовсе не подражание фольклору, а этюд,
художественная задача которого состоит в чистоте и простоте
рисунка, в чёткости линий, в ясности и элементарности сюжета.
Нет никакой психологической раскраски, никаких отступлений в
сторону, никаких описательных подробностей. В основу положе-
ны простые, первобытные, «натуральные» отношения и чувства,
лишённые всякой болезненности и утончённости, всё действие
построено на элементарной борьбе за жизнь. События рассказа
происходят во время войны русских с горцами, но рассказчик не
сообщает никаких исторических сведений, ограничиваясь одной
короткой фразой: «На Кавказе тогда война была». Впервые у
334
Толстого рассказ построен на самых событиях, на самом сюжете
– на самом простом интересе к тому, чем дело кончится. …Не-
даром Толстой так увлекался Гомером: получилось нечто вроде
миниатюрной «Одиссеи», противостоящей не только всей совре-
менной литературе, но и собственной грандиозной «Илиаде» –
«Войне и миру» [1, с. 77].
Учёный Ф.Ч.Рзаев отмечает: «При создании рассказов этого
цикла Толстой неизменно исходил из того, чтобы сюжет их был
прост, но занимателен, и чтобы они представляли поучительный
или познавательный интерес… чтобы «было просто, ясно, не
было бы лишнего и фальшивого». …Своеобразие стиля рассказа
обусловлено сочетанием принципов реалистической прозы и
принципов, разработанных Толстым для детских рассказов…
язык рассказа лаконичен, в нём отсутствуют многословные опи-
сания, диалоги и монологи. Особый колорит произведению
придают использованные Толстым устаревшие и диалектные
слова (охотницкая, заместо, полдни, окорачивать, рассолодел,
высожары, под лытки, на закорки и др.), а также лексика из
языков кавказских народов (аул, сакля, бешмет, чалма, джигит,
черкеска, чинары, буза, шепталы и др.), религиозная лексика
(мулла, Алла, Бесмилла, Ильрахман, хаджи и др.)» [3, с. 52].
Не только выразительность языка рассказа, но и занима-
тельность сюжета увлекла ещё в раннем детстве и известного
азербайджанского писателя и переводчика Мехти Гусейна. Он
писал об этом: «Это было в захолустной деревне Шихлы II, у
самой границы Азербайджана с Грузией, где я родился и рос. В
этом селении была двухклассная школа. Обучение здесь велось
на русском языке. Мой дядя учился в старшем классе. Он любил
читать вслух, когда готовил свои уроки. Впервые от него я
услышал имена русских пленных Жилина и Костылина, такие
звучные, но незнакомые мне тогда имена. Вот я и спрашиваю его,
– кто такие Жилин и Костылин? И он начинает рассказывать
грустную историю о кавказских пленниках из знаменитой по-
вести великого русского писателя. Так началось моё знакомство с
произведением Льва Толстого» [6, с. 10].
М.Гусейн пишет о том, что тоже учился в двухклассной
сельской школе, как и его дядя. И зачитывался хрестоматией под
названием «Русские писатели», которая была настольной книгой
каждого школьника. В ней большое место занимали отрывки из
произведений Толстого. «Л.Н.Толстой, – пишет автор, – вошел в
335
сознание всех, кто учился в азербайджанских школах ещё задолго
до революции. В их числе был и я. Но понимать тонкости ге-
ниального знатока человеческой души я начал намного позднее,
то есть тогда, когда овладел русским языком.
Мне теперь кажется, что читать Толстого в переводе,
иногда даже замечательном, – это значит потерять очень многое.
Сохранить в переводе особенности необычайно тонкого и
выразительного языка, доходящего до самых глубин души слова
великого русского писателя, – представляется мне очень трудной,
но увлекательной и благородной задачей» [6, с. 10].
Что касается перевода «Кавказского пленника» на азербай-
джанский язык, то он был осуществлён ещё в дореволюционный
период двумя переводчиками – Али Фахми в 1912 году и Расул-
беком Таировым в 1913 году.
Спустя годы рассказ привлёк внимание А.Б.Рзаева. Ему
«удалось сохранить в переводе особенности языка и стиля ори-
гинала, верно воспроизвести идейное содержание толстовского
произведения. Язык перевода лаконичен, максимально точен,
лишён художественного «украшательства». Переводчику удалось
также сохранить и национальный колорит, представленный в
толстовском произведении при изображении жизни горцев в
ауле» [3, с. 53].
Обобщая статью, отметим, что как в переводе, так и в
оригинале, рассказ отличается художественностью и высокой
идейностью. Толстой подходил к кавказской войне с нравствен-
ных позиций, считая, что добром можно победить зло, и людям
незачем убивать друг друга. Именно так виделось ему решение
проблемы.
Dostları ilə paylaş: |