Azərbaycan miLLİ elmlər akademiyasi nizami adına ƏDƏBİyyat institutu

 
331 
гическом отношении произведением о пленнике Кавказа оказался 
именно  рассказ  Толстого  «Кавказский  пленник»,  в  отличие  от 
всех  ему  предшествовавших,  написанный  твёрдой  рукой  писа-
теля-реалиста» [3, с. 52]. 
Название  рассказа  Толстого  совпадает  с  названием  роман-
тических  поэм  Пушкина  и  Лермонтова  и  это  наводит  на  мысль, 
что писатель хотел написать свой рассказ совершенно иначе. Это 
предположение  укрепляется  довольно  резким  отзывом  о  поэмах 
Пушкина  (за  исключением  «Цыган»),  написанном  им  7  июня 
1856 года. 
И действительно, ни в характерах персонажей толстовского 
рассказа, ни в описании обстановки, ни в изображении природы 
ничто  не  напоминает  романтическую  поэму.  В  этом  рассказе 
писатель  нигде  не  переступает  строгих  границ  реализма.  «Он 
выступил  со  своим  «Кавказским  пленником»,  опирающимся  на 
широкую  базу  мирового  эпоса  и  обращённым  к  читателям  всех 
классов  и  возрастов».  Но  результат  получился  неожиданный: 
«рассказ,  как  будто  направленный  против  Пушкина,  оказался 
стоящим гораздо ближе к пушкинской прозе, чем прежние вещи 
Толстого.  Это  совершенно  естественно:  принципы  «простоты  и 
ясности  рисунка  и  штриха»  должны  были  привести  Толстого  к 
прозе Пушкина» [3, с. 76-77]. 
В  рассказе  события  разворачиваются  вокруг  двух  главных 
фигур  –  офицеров  Жилина  и  Костылина,  захваченных  в  плен 
горцами.  Оказавшись  на  чужой  стороне,  они  по-разному  про-
являют себя. Смелый и выносливый Жилин не сдаётся до конца, 
он упорно и настойчиво стремится к свободе и добивается своего. 
А  слабый,  безвольный  Костылин  так  и  остаётся  «смирным»  в 
надежде  на  выкуп.  Храбрость,  смекалку  и  силу  духа  Толстой 
противопоставляет трусости и малодушию. 
Жилин  своим  трудолюбием,  скромностью  и  простотой 
сумел  расположить  к  себе  горцев,  прижиться  во  враждебном 
окружении. Хозяин видит в нём джигита, а жители аула ценят его 
как  «мастера  на  всякое  рукоделье».  Он  не  избалован  жизнью, 
сильный,  крепкий,  «жилистый».  И  в  нём  много  человечности, 
доброты,  русского  сердца.  Костылин  же  в  плену  собственной 
слабости, невольник обстоятельств, он не готов к испытаниям, не 
приспособлен  к  трудностям.  «А  Костылин  –  мужчина  грузный, 
толстый, весь красный, а пот с него так и льёт» [4, с. 209].  
Жилин  вглядывается  в  окружающий  его  кавказский  быт  и 

---

 
332 
находит  всему  сравнение  со  своим  родным,  русским:  «Видит  – 
деревня  татарская,  домов  десять,  и  церковь  ихняя,  с  башенкой» 
[4, с. 213]. 
Помимо  бытовых  сцен  рассказ  украшают  картины  чару-
ющей кавказской природы:  
 «Стало  солнышко  закатываться.  Стали  снеговые  горы  из 
белых – алые; в чёрных горах потемнело; из лощин пар поднялся, 
и самая та долина… как в огне загорелась от заката» [4, с. 220]. 
Толстой  правдиво  отображает  подлинный  мир  горцев,  их 
жизненный  уклад  и  традиции,  их  характер  и  образ  мыслей,  их 
непреклонность и отвагу, их воинственный, героический дух. 
Выразительны  образы  Кази-Мугамеда,  Абдул-Мурата,  зло-
го  старика  Хаджи,  потерявшего  в  войне  с  русскими  семерых 
сыновей, а восьмого убившего за измену. 
Толстой  мастер  портретных  зарисовок.  Небольшой  штрих, 
мелкая  деталь  и  перед  нами  уже  характер  вырисовывается: 
«Красный  татарин…  как  волк  исподлобья  косится»  или  «А 
черноватый – …так весь на пружинах ходит» [4, с. 212]. 
Особой теплотой и симпатией овеян образ горянки Дины.  
«Прибежала  девочка  –  тоненькая,  худенькая,  лет  тринад-
цати… глаза чёрные, светлые и лицом красивая» [4, с. 213]. 
С  детской  непосредственностью  в  ней  сочетается  смелость 
и  решительность.  «Ухватился  за  шест,  велел  Дине  держать, 
полез… Дина его тянет ручонками за рубаху, изо всех сил, сама 
смеётся» [4, с. 213]. 
Её  искренняя  привязанность  к  простому  русскому  солдату 
трогательна и овеяна лиризмом.  
Толстой-моралист утверждает: русские и горцы могут жить 
в  мире  и  согласии.  Н.Н.Гусев  писал:  «Кавказский  пленник» 
особенно нравился и автору и читателям-детям. В трактате «Что 
такое  искусство?»  (1897-1898)  Толстой  выделяет  этот  рассказ. 
Здесь  он  причисляет  «Кавказского  пленника»  к  произведениям 
«всемирного  искусства»,  соединяющего  людей  в  одном  чувстве, 
всем доступном. 
О «Кавказском пленнике» Толстой одобрительно отзывался 
и в устных беседах. В 1883 году на вопрос одного из посетителей, 
в  каком  возрасте  можно  давать  детям  его  «Детство»,  Толстой 
ответил,  что  он  не  считает  свои  повести  «Детство»  и  «Отро-
чество» пригодными для детского чтения, и прибавил, «особенно 
оживившись»: «Вот «Кавказский пленник» – Жилин и Костылин 

---

 
333 
–  вот  это  я  люблю.  Это  дело  другое.  «Кавказский  пленник» 
можно  дать  детям  и  они  любят  его.  Хотя  это  могло  бы  быть  и 
лучше».  На  вопрос  собеседника,  какие  улучшения  можно  было 
бы  сделать  в  «Кавказском  пленнике»,  Толстой  ответил:  «Язык 
можно  было  бы  сгладить  несколько,  некоторые  народные  выра-
жения заменить другими, но  уж я этого не могу. Я всегда пишу 
так» [1, с. 75]. 
«Кавказский  пленник»  адресован  детям,  чем  обусловлена 
простота  и  безыскусность  изложения,  приближённость  языка  к 
живой народной речи, сказовой манере.  «…песни, сказки, были-
ны, – писал Толстой в письме Н.Н.Страхову 22 марта 1872 года, – 
всё  простое  будут  читать,  пока  будет  русский  язык.  Я  изменил 
приёмы своего писания и язык, …язык, которым говорит народ и 
в  котором  есть  звуки  для  выражения  всего,  что  только  может 
желать  сказать  поэт,  –  мне  мил.  Язык  этот,  …–  есть  лучший 
поэтический  регулятор.  Захоти  сказать  лишнее,  напыщенное, 
болезненное,  –  язык  не  позволит…  народность  настоящая…  ис-
точник тепла и света… Я… просто люблю определённое, ясное и 
красивое  и  умеренное  и  всё  это  нахожу  в  народной  поэзии  и 
языке и жизни…» [5, с. 708]. 
Народно-сказочная  стихия  языка,  мелодичный  строй  речи, 
умелое  использование  фольклорной  поэтики  чрезвычайно  ожив-
ляет произведение, придаёт ему яркую образность: «…я написал 
совсем новую статью в «Азбуку» – «Кавказский пленник»… Это 
образец тех приёмов и языка, которым я пишу и буду писать для 
больших» [5, с. 708]. 
Рассказ  «Кавказский  пленник»,  как  и  другие  рассказы  для 
детского  чтения,  сыграл  важную  роль  в  эволюции  творческого 
метода  Толстого.  Как  справедливо  писал  Б.М.Эйхенбаум,  «Кав-
казский пленник» – «это вовсе не подражание фольклору, а этюд, 
художественная  задача  которого  состоит  в  чистоте  и  простоте 
рисунка, в  чёткости линий, в ясности и элементарности сюжета. 
Нет никакой психологической раскраски, никаких отступлений в 
сторону, никаких описательных подробностей. В основу положе-
ны простые, первобытные,  «натуральные» отношения и чувства, 
лишённые  всякой  болезненности  и  утончённости,  всё  действие 
построено  на  элементарной  борьбе  за  жизнь.  События  рассказа 
происходят во время войны русских с горцами, но рассказчик не 
сообщает  никаких  исторических  сведений,  ограничиваясь  одной 
короткой  фразой:  «На  Кавказе  тогда  война  была».  Впервые  у 

---